Мемуары [Лабиринт] - Вальтер Шелленберг

После психологической и пропагандистской подготовки добровольцы проходили курс специального обучения в соответствии с их будущим применением. В центре внимания стояло систематическое обучение радиоделу. Здесь нельзя было обойтись без чисто военной муштры, так как в противном случае нам не удалось бы пройти столь обширную программу в нужный срок, располагая крайне ограниченным преподавательским составом. Множество недоразумений возникало из-за того, что все добровольцы носили новые имена. Для переброски агентов через линию фронта командование ВВС предоставило в наше распоряжение 200-ю боевую эскадрилью. Политическая и военная разведки, в то время еще работавшие параллельно, а иногда и враждовавшие между собой, должны были делить и самолеты, и скудные запасы бензина. В результате этого мы были лишены возможности забросить сразу всех подготовленных нами агентов в тыл к русским.

Чтобы у добровольцев, вынужденных дожидаться, пока их перебросят через линию фронта, не падало настроение, мы создали из них военные боевые подразделения. Одно из таких подразделений носило наименование «Дружина». Им командовал русский полковник Родионов, получивший кличку «Гилль». В задачи этой части входила охрана тыловых районов наших сухопутных войск и борьба с партизанами, а в случае необходимости, и боевые действия на фронте. Я неоднократно беседовал с Гиллем и не мог отделаться от неприятного чувства, что его антисоветские убеждения пошатнулись. Манера, в которой он критиковал ошибки, совершенные германским руководством в отношении России вообще, — делая специальное ударение на изображении немецкой пропагандой русских, как людей низшей расы, — и в отношении населения и военнопленных в частности, носила оттенок, вызывавший подозрения. Тогда же я беседовал и с другими пленными русскими офицерами, среди которых был бывший офицер генерального штаба и инженер, специалист по подземным сооружениям. Оба были москвичами и попали в плен в августе 1941 года под Брянском. Они прошли у нас многостороннюю специальную подготовку, и как наиболее интеллигентные и осведомленные сотрудники были откомандированы для участия в операции «Цеппелин». Я навестил их в одной из берлинских квартир, где они проживали под видом гражданских лиц. Офицер генерального штаба оказался человеком, наученным систематически мыслить, его товарищ, инженер, в споре больше руководствовался чувствами. В ходе нашей беседы выяснилось, что оба они, несмотря на отрицательное отношение к советской системе, все же считают, что в конечном счете Россия выиграет зту войну. Свое убеждение они составили отнюдь не под влиянием пропаганды противника. Первый обосновывал свое мнение выдающимися организационными способностями Сталина, другой, под воздействием алкоголя, высказался напрямик: «Вам, немцам, не одолеть ни русского народа, ни русских пространств. Даже если все народы России с вашей помощью смогут создать независимые национальные государства, тем самым вы только на время задержите процесс, но не остановите его. Кроме того, вряд ли вам удастся справиться с экономическими проблемами России, большие районы России всегда будут испытывать недостаток в товарах и продуктах. Эти проблемы Россия сможет решить только на пути социализма».

Я имел длительные беседы на эту тему с русскими сотрудниками института в Ванзее, поскольку мне стало ясно, что упомянутые разговоры помогают лучше понять идеологию партизанского движения. Сотрудники института в осторожных выражениях также подтвердили, что наша пропаганда и оккупационная политика только льют воду на мельницу русского командования и заставляют русское население переходить на сторону партизан. Специалисты по России также считали, что Сталин только приветствует жестокие меры немцев, такие, например, как «приказ о комиссарах» (приказ, согласно которому все комиссары, попавшие в плен, подлежали немедленному расстрелу), массовые расстрелы, производимые «айнзацкомандами», и массовый вывоз населения. По их мнению, он видит во всех этих действиях отличное средство, помогающее не только поднять боевой дух партизан, но и оправдать собственную жестокость — безжалостное отношение к своим бойцам во время боевых действий и жесточайшие репрессии против населения, уклоняющегося от службы в армии. В то же время Сталин использовал партизанскую войну для маскировки деятельности НКВД, направленной на уничтожение и вывоз нежелательных для режима слоев населения, таких, как евреи и кулаки. Во время проведения таких операций группы НКВД должны были действовать независимо от командиров партизанских отрядов и соединений, подчиняясь исключительно специальным указаниям из Москвы.

Гиммлер, которому я сообщил обо всем этом, заметил, что, по его мнению, у русских в данный момент нет времени на столь сложные размышления. Гейдрих ограничился лаконическим замечанием: «Смотрите, как бы в один прекрасный день Сталин не наградил вас орденом». Все же он велел мне составить письменный отчет, который представил Гитлеру. Как сказал мне Гейдрих, Гитлер сначала отозвался о моем сообщении так: «Полнейшая чепуха». Но через некоторое время он засомневался и поручил Гейдриху подробнее изучить этот вопрос.

С середины 1942 года операция «Цеппелин» стала осуществляться в широких масштабах. Разумеется, НКВД постоянно пыталось разрушить наши планы, в особенности изнутри. Не оправдало наших надежд и командование «Дружины» — полковник Родионов, он же Гилль, изменил нам. Однажды «Дружину» использовали для беспощадного прочесывания одной партизанской деревни. На обратном пути бойцы «Дружины» внезапно напали на сопровождавших их эсэсовцев и всех уничтожили. Ни одному не удалось уйти живым. Гилль уже загодя установил связи с центральным штабом партизанского движения в Москве и постепенно убеждал своих подчиненных порвать с нами. После этого он улетел на самолете, поднявшемся с одного из замаскированных в лесу партизанских аэродромов, в Москву. Там его лично принял Сталин и наградил орденом. Это было для нас, конечно, тяжелым ударом; однако меня нельзя было за это привлечь к ответственности, так как я неоднократно предупреждал Гиммлера, предлагая отстранить Гилля от борьбы с партизанами.

И все же в других областях нашей деятельности, связанной с осуществлением операции «Цеппелин», мы добились успехов. Прежде всего, мы смогли среди множества русских военнопленных подобрать большое количество технических специалистов — инженеров-электротехников, химиков, металлургов и других, которых использовали в соответствии с их профессией. Эти специалисты оказали немалую помощь нашей оборонной промышленности. Предназначенные для особого использования пленные получали гражданскую одежду и жили большей частью в частных квартирах. В подавляющем большинстве это были одиночки, деятельность которых контролировалась так, что вероятность их измены была сведена к минимуму. Одному из этих агентов удалось, выдав себя за бежавшего из немецкого плена, устроиться в штабе маршала Рокоссовского и передавать нам оттуда сведения.

Еще один участок работы, связанной с операцией «Цеппелин», находился первоначально в ведении своего рода планового отдела, который в чисто теоретических целях собирал всевозможные документы и материалы, стремясь выяснить, где и каким образом необходимо нанести удары по русской промышленности и системе снабжения, чтобы парализовать их. С течением времени этот отдел стал проводить отдельные операции. Если бы в нашем распоряжении было больше самолетов, можно было бы наносить ощутимые удары по русской промышленности, так как в техническом и профессиональном отношении вся подготовительная работа была проведена полностью. Мы смогли бы, в частности, с помощью бомбардировщиков дальнего действия сбросить в районе намеченной цели снаряд Фау-1, которым бы после отделения от самолета-носителя управлял пилот-смертник. У нас было достаточно таких летчиков. Налетам должны были подвергнуться, прежде всего промышленные комплексы в Куйбышеве, Челябинске, Магнитогорске, а также районы, расположенные за Уралом. Узловые пункты промышленных районов были указаны нам опытными специалистами на основе нашей информации. Но и здесь все широко задуманные планы рухнули, натолкнувшись на ограниченные возможности наших военно-воздушных сил. Нам пришлось ограничиться мелкими операциями, проводимыми отдельными группами, — взрывами наземных трансформаторов высоковольтных мачт. Но все это были лишь булавочные уколы, которые почти не отражались на боеспособности русской армии.

Впоследствии мы изменили тактику. Теперь мы сбрасывали в тылу русских войск целые подразделения и части, в задачи которых, кроме постоянного создания хаоса на коммуникациях противника, входил, прежде всего, отвод разбитых немецких частей. Работа была здесь проделана немалая. Большие лишения и тяготы, выпавшие на долю наших отрядов, были вызваны не только обширностью территории, на которой им приходилось действовать в одиночку, полагаясь целиком на себя самих, особенно трудно было действовать в районах, охраняемых батальонами НКВД, которые почти полностью были укомплектованы снайперами.